Еще ФБшное

[shatris]

Все-таки деанон сразу после уровня для меня до сих пор вещь непривычная. Тащу сюда, чтоб было.

Подорожники

Текст появился, потому что порезанный финал "Пепла луны" не давал покоя и требовал каких-то завершений для второстепенных и третьестепенных персонажей. Так что подорожники - это потому что канон побаливает. Причем сначала вообще придумался тот, который последний. А сложнее всего дался второй, потому что далеко не сразу пришла в голову нужная картинка.

Summary:
Великое Бедствие закончилось, выжившим надо как-то дальше жить. Если получается.

Дженогет, миди, Грачику традиционное спасибо за бетинг.

Первый листок - Вопросы и ответы

Все было как обычно. Ну почти. Адепты Сяояо занимались медитацией, тренировками, играми, небо было чистым, в воздухе разливался аромат цветущих деревьев. ожно было даже представить ненадолго, что глава Чжао Ю просто опять задержался в гостях у главы Цюй. Должно быть, партия в вэйци затянулась. В конце концов, такое не раз бывало. Скоро вернется. И младшего ученика нигде не видно, ну так опять изучает книги где-то в уединении. Он вообще не очень общительный, зато усердный. Скоро придет и присоединится к ужину. Можно было представить, но получалось плохо. А у старших учеников не получалось совсем.

Цзан Линь, еще более мрачный чем обычно, упорно не желал садиться на место учителя, и в основном гонял младших на тренировочном поле. Когда его называли главой, огрызался и чаще обычного прикладывался к бутылке. Остальные двое по привычке пытались его останавливать, но без особого желания. Они собирались на совместные ужины, пили вино, много вина, и жарили шашлычки. Только в игру «Демоны против богов» они больше не играли. Цзан Фэн потихоньку спрятал карты, как только все вернулись из Пустоши. Третий ученик вообще держался хуже всех, и он же в этот раз не выдержал первым:
— Я т-так больше не могу! — после пятой бутылки ноги держали его плохо, но зато разгорелся боевой задор. — Я п-пойду и п-прямо сейчас спрошу б-бессмертного Бусюя!
— И что он тебе ответит? Он же ничего не видел в своем облаке! — более трезвый Цзан Хай с опаской оглянулся на старшего, вернее, главу, который уже дремал в обнимку со своим мечом. — Ты сейчас и чары-то применить не сможешь!
— С-смогу! Или глава сможет! Или ты! Надо спросить!
Проснувшийся от криков Цзан Линь пронзил третьего ученика презрительным взглядом, но внезапно согласно кивнул:
— Хорошая идея. Давно пора.

Шатающаяся троица добрела до пещеры с золотым лотосом, когда на небе уже высыпали первые звезды. Цзан Хай хотел уже было сам призвать бессмертного Бусюя, но глава его остановил. Похоже, хмель забирал Цзан Линя гораздо меньше, чем ему хотелось. Несколько привычных пассов и чуть-чуть силы, и вот уже образ Бусюя воспарил над цветком. Бессмертный молча смотрел на них, ожидая вопросов. Пока Цзан Линь собирался с мыслями, Цзан Хай с трудом угомонил третьего ученика, который начал бормотать что-то совсем бессвязное и внезапно расплакался. Наконец новый глава отважился задать вопрос:
— Бессмертный Бусюй, мы не знаем, куда нам двигаться дальше. Глава Чжао Ю ошибся насчет Цан Цзюминя, значит ли это, что он ошибался насчет нас? Можем ли мы сохранить Сяояо и продолжить его дело, если не уверены в себе?
— Почему умер глава? — сквозь слезы добавил Цзан Фэн. — За что он его так?
— Так много вопросов, — обычно благостный, бессмертный Бусюй, казалось, в этот раз смотрел на них с сочувствием. — С вершины горы не видно подножия. Не разглядеть гальку на другом берегу.
Цзан Хай взглядом попросил разрешения у старшего и задал вопрос по-другому:
— Бессмертный Бусюй, глава ошибался насчет Цан Цзюминя?
Призрачный бессмертный отрицательно покачал головой. Адепты изумленно переглянулись.
— Но он же убил его! Все было так, как рассказал князь тьмы Ди Мянь! Сосуд зла убил своего учителя и стал демоном!
— Один и тот же чай можно заварить по-разному. Ваш учитель что, только мечом вас махать научил? — Бусюй взмахнул метелкой и пропал. Немного потрезвевшие ученики недоуменно переглянулись. Из глаз Цзан Фэна опять потекли пьяные слезы.
— Как это понимать? — Цзан Линь хмурился так, что, казалось, его брови того гляди вступят в кровавую битву между собой. — Если бессмертный Бусюй никогда не ошибается, то…
— То это значит, что ошибаемся мы! — внезапно воодушевившийся Цзан Хай схватил старшего за руку. — Если он действительно прав, но не знает, как именно было дело, мы можем спросить у Книги Тайн! Ты, Цзан Линь, можешь, ты же теперь глава Сяояо!
— Точно! — Цзан Фэн попытался рухнуть на колени, второй ученик его еле удержал. — Прошу главу обратиться к Книге Тайн.
— Так, заткнитесь оба, дайте подумать. — Брови Цзан Линя некоторое время продолжали жесткую битву на его лбу. — Я действительно могу погадать, как это делал учитель. Он меня научил, как это делать. Ладно, пойдем прямо сейчас. Цзан Фэн, приведи себя в порядок и начинай думать, если получится. Нам требуется несколько правильно составленных вопросов. Не больше трех, меня сейчас на много не хватит.
Они все вместе направились прямо к дому покойного главы. По дороге Цзан Хай рассуждал вслух:
— Если Бусюй прав, а он прав, значит, либо мы чего-то не знаем, либо понимаем неправильно. Что мы видели? Цан Цзюминь вынул меч из тела главы… — Цзан Фэн опять хлюпнул носом, но на этот раз сам себя одернул. — И сказал, что он его убил, так?
— Так.
— И стал богом-демоном, так?
— Так.
— И все-таки учитель в нем не ошибался?
— Ты еще про чай вспомни!
— Ну хватит уже! — Цзан Линь, чуть помедлив, решительно распахнул дверь. — Я первый буду вопрос задавать.
Они с привычной осторожностью приблизились к стоящему поодаль столику, где лежала Книга Тайн. Все казалось, что сейчас вот-вот зайдет учитель и с притворной суровостью выгонит их вон, как это бывало, когда они на спор проникали в его покои с очередной проделкой. Цзан Линь шумно вздохнул, прогоняя морок непрошенных воспоминаний, и спрятал меч, чтобы освободить руки для ритуальных жестов. Книга послушно раскрылась на нужной странице.
Адепты молчали, пытаясь понять, на какой вопрос они хотят получить ответ. Вернее, какой ответ книга вообще сможет им дать, если даже бессмертный Бусюй отказался выражаться прямо. Наконец Цзан Линь вспомнил, что он теперь глава Сяояо, и решительно направил поток силы на разворот:
— Как умер учитель?
Золотистые знаки, воспарившие над страницами, складывались в изречение не намного более понятное, чем ответы бессмертного Бусюя. Адепты переглянулись, с трудом веря своим глазам.
— Что значит: «приветствуя свою смерть»? — наконец прошептал Цзан Фэн. — Как такое может быть?
— Не знаю, — отозвался старший. — Но теперь я вообще не понимаю, что спрашивать.
Второй ученик с воодушевлением схватил его за руку:
— Я понял! Мы ведь до последнего верили в Цзюминя, ты же помнишь! Хотя остальные его обвиняли во всем подряд! Если учитель в самом деле приветствовал свою смерть, то это может означать только одно — оставаться в живых было для него невозможно! Это значит, что что-то необратимо поразило его сущность. Или кто-то! И Цзюминь не мог тогда с ним такое сотворить, ну никак! И чай, про который намекнул бессмертный Бусюй! Цзюминь в самом деле убил учителя, предначертанное старым богом-демоном исполнилось, но не по тем причинам, которые все считали очевидными, и привело не к тому, что тот хотел! Ты должен спросить у книги, кто виноват в смерти учителя!
— Но…
— Спрашивай!
На этот раз Книга, казалось, сердито подбросила в воздух всего два знака. «Князь тьмы». Адепты облегченно выдохнули. Ди Мянь виновен, не младший! Ответ не допускал других толкований, хотя полного понимания не давал, и винные пары не позволяли достроить картину целиком. Цзан Линь помотал головой и отрубил:
— Ясно. Если бы виноват был Цзюминь, то было бы либо «бог демонов», либо «новый ученик», либо такое же четкое указание. Завтра на свежую голову попробуем разобраться, сейчас все равно не получится.
— Даже если вообще не разберемся, теперь стало гораздо легче, — добавил повеселевший Цзан Хай.
Новый глава потянулся было закрыть книгу, но третий ученик осторожно потянул его за рукав:
— Подожди, пожалуйста. Ты же сказал, что у тебя есть силы на три вопроса.
— А что ты еще хочешь узнать?
Цзан Фэн помялся немного, но все-таки осмелился:
— Где сейчас наш младший брат?
Знаки ярко вспыхнули и рассыпались золотыми искрами, и Книга Тайн закрылась. Адепты благоговейно поклонились и вышли наружу. Утративший обычную мрачность Цзан Линь задумчиво смотрел в звездное небо и молчал. Второго ученика подмывало спросить, как именно глава понял последнее гадание, в прямом ли смысле или в переносном, но все-таки он сдержался. Как ни понимай, ясно одно — больше они с младшим учеником никогда не встретятся.
— Глава Цзан, — третий ученик снова нарушил молчание, и на этот раз Цзан Линь не огрызнулся на титулование. — Мы расскажем остальным?
— Со временем. Обязательно. А сейчас — отдыхать! Свободны, оба.
Оставшись в одиночестве, Цзан Линь еще некоторое время стоял, обдумывая то, что узнал. Потом посмотрел в небеса, в ту сторону, где не так давно полыхало Великое Бедствие, и тихо сказал:
— Младший брат, теперь я за тебя спокоен. Под крылом у феникса ничего плохого с тобой не случится.



Второй листок - Камелии расцветают

«Цзиу, не позволяй злым мыслям управлять тобой».
Алое пламя снова обожгло глаза. Это ли его разбудило, или голос, который все еще звучал в ушах, Цзиу не знал. Ощутив на глазах повязку, он машинально дернулся, чтобы ее ощупать, как вдруг кто-то перехватил его руку.
— Не трогай, я сама сниму. Дай сначала опущу занавеси, чтобы не беспокоить глаза. Вдруг они еще не полностью восстановились.
Он узнал голос, узнал аромат благовоний и нежность прикосновений. Демоница снова его спасла, но зачем? Невольно в памяти всплыл их последний разговор, после которого он окончательно уверился, что даже как воспоминание о прошлом Мо Нюй его не ценит. Он же ей не нужен, почему снова очнулся в ее кровати, почему ее руки осторожно снимают повязку с его головы и осторожно протирают веки чем-то шелковистым и душистым?
Гунъе Цзиу не знал, стоит ли ему теперь вообще открывать глаза. Последнее, что они видели — алое пламя демонической энергии, которую у него забрал Владыка демонов. Забрал, чтобы спасти. Кому рассказать — не поверят. Все спасают Гунъе Цзиу и все делают это из добрых чувств к совершенно другому человеку.
Глаза снова начало жечь, на этот раз от выступающих слез. Пахнуло благовониями, и к векам опять прикоснулось что-то шелковистое.
— Открой глаза, Цзиу, дай посмотреть.
Он подчинился. Несмотря на полумрак, царивший в комнате, стало понятно, что зрение не пострадало. Прямо перед Цзиу тут же оказалось взволнованное лицо Мо Нюй, которая, сжав пальцами его виски, внимательно осмотрела его глаза и потом отпустила:
— Все в порядке, ожоги зажили. Твои меридианы тоже очистились от демонической энергии.
— Да? — прозвучало как-то глупо. Он и сам чувствовал, что его тело, как ни странно, полностью восстановилось, словно бы ничего и не было. И одновременно с этим пришло осознание, что он не знает, что случилось после того, как… Как Владыка демонов отплатил ему сполна. Не ему. Наверное.
Занавеси на окнах были не слишком плотные, через них просвечивали солнечные лучи, поэтому Цзиу понял, что Великое Бедствие окончилось. И Владыки демонов больше нет. Цзиу повернулся к демонице, которая уже успела встать и отойти от кровати к столику, на котором стояли разнообразные сосуды с лекарствами.
— Мо Нюй…
— Я мало что знаю, Цзиу, — она не обернулась и начала переставлять сосуды со столика в сундучок. — Я увидела, что ты падаешь, и успела подхватить и унести подальше от сражения. Издалека я видела, что в небе развернулись огненные крылья божественного феникса, а потом Великое бедствие пропало. Значит, у них все получилось.
Мо Нюй заперла сундучок и отнесла его в шкаф. Потом, вздохнув, все-таки вернулась к кровати и осторожно присела на краешек:
— Если ты хочешь спросить, почему ты здесь, у меня не ответа.
— Если я захочу спросить, могу ли я остаться, будет ли у тебя ответ?
— Тебе не стоит здесь оставаться. По крайней мере, надолго. Кто-нибудь из бессмертных обязательно узнает, где ты. Или клан Чисяо придет за моей головой, я ведь убила их главу, помнишь? Он был полон темных мыслей, и его сердце было пронзить так легко… — Она снова вздохнула и продолжила: — Тебе нужно вернуться и возглавить свой клан.
— Я не могу вернуться в Хэнъян, — просто сказал он. — Я больше не могу считать себя достойным занимать место учителя после всего того, что я сделал. Я использовал запретные заклинания и забрал энергию у бессмертных и демонов…
— Я знаю, — перебила его Мо Нюй. — Это было больно.
— Прости, — Цзиу смутился, сообразив, что она, видимо, была где-то неподалеку и попала под его удар. — Я принес боль и своим собратьям, и твоим, и все это было совершенно бессмысленно. Думал, что смогу поразить Владыку демонов, но ничего не смог ему сделать. Я бил его всей собранной мощью, я пронзил его мечом, а он даже не шелохнулся. Отмахнулся от меня, как от назойливого малыша, который полез играть с оружием для взрослых. Еще и душеспасительные речи говорил!
Стыд и разочарование вновь захлестнули его, и Цзиу закрыл лицо руками. Мо Нюй некоторое время молча ждала, пока ее собеседник придет в себя, потом все-таки сказала с легкой усмешкой:
— Да, это на него похоже. Мне Таньтай Цзинь сказал, что мир большой, и я могу найти себе в нем место.
Цзиу медленно опустил руки и внимательно посмотрел на демоницу:
— Ты не зовешь его Владыкой.
— Потому что он был совсем не похож на того, предыдущего, которого я помнила. И теперь Таньтай Цзинь, где бы он ни был, если он где-то еще есть, не Владыка Демонов более. Эта история завершена.
— Эта история завершена — эхом отозвался он. — Хотя мы и не знаем, как именно.
— Мне это неважно, — Мо Нюй пожала плечами. — Мы живы, Великое бедствие окончилось, а мир действительно большой.
— Яо Гуан присмотрит за кланом Хэнъян, — Цзиу думал о своем. — Сможет поддержать порядок и возглавить сможет. И она ничего дурного не сделала…
Порыв ветра внезапно всколыхнул занавеси. Что-то изменилось снаружи, это почувствовали оба собеседника.
— Кто-то пришел, — Мо Нюй вскочила на ноги. — Я пойду посмотрю, а тебе стоит встать и одеться.
Цзиу проводил ее взглядом и последовал совету. Надев верхние одежды и завязав пояс, он начал было собирать волосы в прическу, как демоница вернулась с очень странным выражением на лице и сказала:
— Тебе лучше выйти во двор. Прямо сейчас.
Наскоро перехватив волосы лентой, он пошел к двери и тут ощутил, что Мо Нюй за ним не следует. Цзиу обернулся, но та махнула рукой: «Иди один», и не сдвинулась с места. Его слегка удивило, что хозяйка не собирается приветствовать гостей, но может быть, это кто-то из его клана пришел, а ей лишний раз не хотелось сталкиваться с бессмертными. Мо Нюй ведь не выходила за дверь, чтобы посмотреть, кто пришел, только осторожно выглянула из-за занавесей. Цзиу опасаться было нечего, поэтому он распахнул двери и вышел на крыльцо.
— Сусу, — машинально выдохнул он, увидев гостью. И тут же понял, что ошибается. Понял, чьи крылья божественного феникса видела Мо Нюй, понял, что произошло. Чувство вины нахлынуло одновременно с этим пониманием. «Значит, у них получилось». У них. Не у него.
Гостья слегка улыбнулась одними губами, глаза ее смотрели, казалось, сквозь Гунъе Цзиу, и радости в них не было. Сусу никогда раньше так не улыбалась.
Цзиу немного приблизился и рухнул на колени перед богиней, ладони и лоб стукнули о деревянные планки дорожки:
— Божественная Юйлин, ничтожный виноват и молит о наказании.
— Гунъе Цзиу, перед Юйлин у тебя нет никакой вины, и наказания она тебе не назначит. Встань.
Ослушаться казалось невозможным, но он продолжил стоять на коленях, не осмеливаясь поднять глаза.
— Гунъе Цзиу виноват перед младшей сестрой. Виноват перед кланом, потому что применил запретное заклинание. Он молит божественную Юйлин назначить ему наказание, — повторил он.
— Гунъе Цзиу виноват только перед самим собой, — после продолжительного молчания эти слова обрушились на него словно Небесная Кара. — Только ему самому нужно себя простить. За нарушение правил, что считал незыблемыми. За то, что позволил злу овладеть собой.
— Но…
— Вспомни, Ли Сусу ушла из клана Хэнъян, с тех пор их ничего не связывало. А то, что сделал Гунъе Цзиу для других, заслуживает благодарности.
Он окончательно растерялся. Божественная Юйлин может читать его сердце, словно раскрытую книгу, неужели она не видит, сколько там было обиды и ревности, когда он был готов пожертвовать младшей сестрой не только для того, чтобы победить бог-демона? Сколько было злорадства, когда он видел ее, терзаемую молниями Небесной Кары? Сколько было личной ненависти в его попытке ранить Таньтай Цзиня, чье появление отобрало у него последнюю надежду на счастье? И сколько самоуверенности в том, что он сможет что-то противопоставить божеству? Почему ей кажется это несущественным?
— Благодарности? — все-таки переспросил он.
— Без испытания Небесной Карой у Ли Сусу не получилось бы вознестись в нужный момент. Это заслуживает благодарности. Гунъе Цзиу забрал энергию у демонов и бессмертных, лишил их возможности сражаться — и очень многие выжили. Это заслуживает благодарности. Причины, по которым Гунъе Цзиу это сделал, уже не имеют значения, главное — его поступки послужили общему благу. Таково было твое предназначение. Теперь осталось примириться только с самим собой. Встань.
В этот раз он сразу повиновался. Стало немного легче, но сомнения продолжали терзать его сердце. Видимо, почувствовав это, богиня приблизилась к нему и добавила:
— Сяо Линь был другом Е Сиу не так долго. Гунъе Цзиу был старшим братом Ли Сусу много лет. Помни об этом, как помню я. И запомни, что учитель, нарушивший запрет, лучше других сможет объяснить ученикам, почему это делать не следует. Иди и займи свое место.
Ее слова словно острые лезвия обрубали колючие побеги злых чувств в его душе. Он склонился в глубоком поклоне:
— Гунъе Цзиу принимает наставления.
— Хорошо. И еще тебе нужно обязательно поговорить с человеком, который тоже нарушил запреты, понял, почему этого делать не стоило, но сделанное им послужило к всеобщему благу. Обещай, что поговоришь.
— Гунъе Цзиу обещает, но о ком говорит госпожа?
Божественная Юйлин внезапно улыбнулась, весело и открыто, как когда-то младшая сестра:
— С бессмертным Бусюем из клана Сяояо, конечно. Он хотел вернуть друга, не понял, почему нельзя было проводить запретные ритуалы и пытаться вернуть мертвых, но зато он создал тебя.
«Сделанное им послужило к всеобщему благу?» — Цзиу показалось, что он ослышался, но если сложить все, услышанное сегодня, то придется как-то принять и это.
— Гунъе Цзиу принимает наставления, — снова поклонился он.
Богиня кивнула и перевела взгляд куда-то за его плечо. Цзиу обернулся и увидел Мо Нюй, которая все-таки тихонько вышла на крыльцо и явно слышала весь разговор.
— Присмотришь за ним? — божественная Юйлин обошлась без лишних церемоний и приветствий. Мо Нюй молча кивнула, сложив руки в обычном для демонов поклоне.
— Хорошо.
Золотые и алые искры осыпались на дорожку на том месте, где только что стояла богиня-феникс. Мо Нюй подошла ближе и, склонив голову на плечо, с легкой усмешкой спросила:
— Если я спрошу, хочешь ли ты остаться, будет ли у тебя ответ?
— Будет, — неожиданно ответил он. — Хочу остаться, ненадолго. Хочу иногда возвращаться. Хорошо, что между нами больше нет тайн. Мы можем начать сначала, если ты этого хочешь.
— Наверное, хочу, — с некоторым удивлением ответила Мо Нюй. И, внезапно принюхавшись, радостно засмеялась: — Цзиу, ты чувствуешь этот аромат? Камелии расцвели.



Третий листок - Соловьиная песня

Ворона господина взлетела с подоконника и растворилась в небесной дали, где полыхало Великое Бедствие, а Нянь Байюй все стоял, оглушенный тем, что услышал. Осознать, что совершил господин ради своего племени, было непросто. Конечно, он сделал это не только для народа Июэ, но Нянь Байюй помнил, как господин сопротивлялся Цзин Ми и Сы Ин, как не хотел становиться Владыкой демонов. Но все-таки демоны победили, и хотя племя теперь свободно, сможет ли оно выжить во время Великого Бедствия? Хотя господин явно отдал приказ позаботиться о своем народе, значит, племя Июэ, верно соблюдавшее старые договоры, не должно пострадать.

Была еще одна странность — Нянь Байюй больше не ощущал на горле жжения демонической удавки, к которой прибегал Цзин Ми, когда подчиненный не слушался. Неужели господин избавился от своих верных соратников? Но зачем? Голова шла кругом. Но следовало торопиться, найти племя Июэ в Пустынной бездне, вывести их каким-то образом…

Барьер клана Хэнъян его не пропустил. Проклиная бессмертных всеми проклятиями, которым мог вспомнить, Нянь Байюй пытался прорваться наружу, но ничего не получалось. У кого-то хватило ума позвать сестрицу Юэ, видимо, вспомнили, что она за ним присматривала.

— Перестань, братец, у тебя все равно ничего не выйдет сейчас! — примчавшаяся на зов Юэ Фуя обхватила почти обессилевшего Байюя за плечи и решительно потащила обратно к дому. — Ты еще не восстановился окончательно после падения в Бездну, куда ты собрался? Старшие ушли сражаться с демонами и поставили барьер, чтобы защитить остальных.
— Фуя, как ты не понимаешь, — забыв обо всем, Нянь Байюй назвал подругу настоящим именем. — Мне нужно спешить на помощь нашему племени в Пустынную Бездну, господин поручил мне позаботиться о тех, кто выжил. Я не могу ждать окончания битвы, тем более…
— Тем более, что они сражаются с твоим господином, да?
— Да! И чем бы не кончилась битва, мне здесь не место. Выведи меня, пожалуйста. Там и твои родные есть…
— Я давно принадлежу клану Хэнъян, ты забыл?
— Я не забыл. Я был так рад, что наконец-то нашел тебя, так рад, что ты достигла высокого уровня совершенствования, но сейчас, сейчас ты должна мне помочь. Именем твоей матери Цзин Ланьань прошу тебя!
Они уже как раз почти дошли обратно до дома, в котором Нянь Байюй жил в Хэнъяне, когда Юэ Фуя наконец остановилась и отпустила его плечи, но цепко перехватила его за запястья.
— Ты никуда сейчас не пойдешь, чьим бы именем ты меня не заклинал, Нянь Байюй! Ты понимаешь, что сражение идет в пустошах рядом с Пустынной Бездной, в таком состоянии ты не будешь туда соваться, понятно?!
— Юэ Фуя, ты не можешь мне приказывать! Мой господин…
— Могу, потому что здесь, в клане Хэнъян, я старше, ясно? И я за тобой должна присматривать, этот приказ никто не отменял! И если ты по-хорошему не пойдешь и не примешь снадобья, которые для тебя приготовили, я тебя усыплю и заставлю выпить во сне!

Нянь Байюй хотел еще раз возразить, но силы его оставили. Он упал бы, если бы Фуя не перехватила его снова за плечи и не потащила в дом.
— И куда ты собрался, куда? Ну подумай сам, пока сражение не закончится, из Бездны никто носа не высунет. Ты ничего сейчас не сможешь сделать, поэтому ложись, пей лекарства и спи! Я разбужу тебя, когда будет нужно.
Сдавшись окончательно, он позволил Фуя довести себя до кровати, выполнил все предписания и погрузился в медитацию. Все-таки чему-то за пятьсот лет он научился. А выполнять приказы он умел и до этого.

Когда он снова открыл глаза, небо за окном было голубым и чистым. Фуя о чем-то беседовала с соловьем, сидящим на подоконнике. Услышав, что он проснулся, девушка повернулась к нему и пропела коротенькую мелодию.
— Я бы тоже пожелал тебе доброго утра, но ты нарушила свое обещание. Хотя я рад, что талант твоей матери в тебе все-таки проснулся. Ты даже смогла поговорить с моей птицей.
— Я не стала тебя будить, потому что не нужно было. Ты сам проснулся вовремя. Великое Бедствие окончилось, а значит, и битва тоже. Мы можем вместе отправиться в Пустынную Бездну, чтобы вывести оттуда наших людей. И это не твоя птица, а моя. Видишь, это самочка.
— У тебя тоже соловей? — Нянь Байюй почувствовал, что краснеет, и отвел глаза. — Раньше сказали бы, что это хороший знак.
— Знак для чего?.. А, кажется, я догадалась, — Фуя заливисто рассмеялась и тоже покраснела. — Давай сначала сделаем, что должны, а потом будем разбираться со знаками.
— Да и шамана надо бы спросить, — все еще смущенный Нянь Байюй смотрел куда-то в сторону. — Хотя это после.
— После чего?
— После того, как шаман проведет поминальные церемонии по сыну госпожи Юэ Жуаньжуань. Племя Июэ должно отдать дань памяти нашему господину.
Фуя понимающе кивнула. Соловушка взмахнула крыльями и вылетела наружу.
— Так ты понял, что произошло?
— Не совсем. Давай поговорим об этом потом, как закончим дело? Перед твоим возвращением в клан Хэнъян.
— Хорошо, что ты не зовешь меня остаться в племени.
— Не знаю, смогу ли я остаться с ними теперь. Но и в твоем клане мне не место. И мы тратим слишком много времени на разговоры о том, что еще не стоит обсуждать.
— Согласна! — Фуя выпорхнула наружу, словно ее соловушка, только через дверь. — Поэтому отправимся с помощью талисманов перемещения.
Нянь Байюй вышел вслед за ней, стараясь не прислушиваться к восторженным птичьим трелям, доносящимся с крыши. Кажется, эти твари не собирались дожидаться мнения шамана.



Четвертый листок - Бубенчик

— Ваше Величество, Ваше Величество, все закончилось, смотрите! Вы нас спасли!
Люди на улица радостно кричали, ведь больше не падали с чистого неба огненные шары, и даже те, которые не смог отразить созданный императором барьер, не нанесли большого ущерба. Большая часть зданий устояла, а пожарам не даи распространиться. Какой-то услужливый придворный прибежал к воротам, к которым спустился император, и с поклоном протянул повелителю золотую маску. Тот устало отмахнулся:
— Это больше не нужно.
— Ваше Величество, но традиции… — придворный осекся, увидев гневный взгляд, и нервно спрятал маску в рукав. Теперь, когда страх быть сожженными заживо небесным Великим Бедствием отступил, люди с изумлением и благоговением смотрели на молодое лицо императора в ореоле седых волос, которые еще утром были черными. Смотрели, чтобы запомнить и рассказывать потом внукам о правителе, который спас свою столицу.

Император Таньтай Пинчжан не замечал их взглядов. Все силы, полученные пятьсот лет назад, были истрачены на защитный барьер, и своих тоже почти не осталось. Он не слышал криков толпы, не ощущал поддержки верных телохранителей, которые помогали ему не упасть. Он слышал только тихий звон бубенчика, висевшего на груди. Маленького серебряного бубенчика, который молчал все эти пятьсот лет. Императору казалось, что звон становится громче, если двигаться в определенном направлении. Бубенчик звал его прочь из города, за ворота, но сначала нужно было кое-что сделать. Таньтай Пинчжан положил руку за ворот и ласково погладил бубенчик. «Подожди еще чуть-чуть, ладно?»

Он велел проводить себя во дворец, потребовал к себе наследного принца, а остальных довольно грубо выгнал из залы. Министры и прочие придворные спаслись бегством, понимая, что после таких потрясений императора лучше не беспокоить.
Наследный принц, Таньтай Пинчжан уже и не помнил какой по счету, почтительно замер перед троном в полагающемся поклоне. После сотен лет, когда для передачи власти самому себе приходилось выкручиваться самыми разными способами, теперь наследный принц действительно станет новым императором. Уже прямо завтра. Таньтай Пинчжан, Е Цинъюй, мысленно усмехнулся, припоминая, что с некоторыми наследниками не удавалось договориться по-хорошему, они плели сети заговоров, пытались свергнуть отца. И это у них «получалось», ведь золотая маска императоров династии Таньтаев была священна. По поверью она также меняла голос наследника на голос императора, а немногих сомневающихся всегда можно было убедить, применив силы, свои или тех наследников, которые с удовольствием меняли тяжкую работу правителя на совершенствование в кланах бессмертных. Этот наследник был еще довольно молод, даже еще не проходил обучение в Сяояо, поэтому до начала Великого Бедствия его судьбу решить не успели. Теперь всё решилось.
— Сын желает отцу долголетия… — начал было наследный принц, но Таньтай Пинчжан резко перебил его:
— Мое время почти истекло. Молчи и слушай. Скоро ты станешь императором. В моих покоях ты найдешь тайник, в тайнике шкатулку со всем необходимым. Печать, письмо… Мои записи за пятьсот лет хранятся там же. Молчи, я сказал, без вопросов! — император повысил голос, видя, что юный наследник собирается то ли возразить, то ли выразить удивление. — Кое-какие планы там тоже есть. Мать свою слушай, она разумная женщина. На этом все. Иди.

Император проводил взглядом наследника, к которому, как всегда, старался сильно не привязываться, зная, что предстоит. «Я был плохим отцом всем им, а этому досталось еще и все сложности. Как жаль…» Жаль, что ничего не исправить. Нет времени, нет сил, бубенчик настойчиво звенит, зовет прочь из дворца, прочь из жизни. Где-то там, за городскими воротами в высокой траве мелькает лисий хвост.

«Пянь Жань, я иду к тебе».